Страсть как люблю готовить. Вот просто невозможно как люблю.
И тут вспоминается — в преддверии ясно какого праздника — детство беззаботное советское со всякими застольями. Вспоминается тот самый вечный, в чугунине томящийся, а того страшнее — жареный-запечённый гусь! И что? Ел я того гуся в детстве? Боже упаси! Ел сосиски, макароны и прочие полезности. А от гуся воротил нос, рот и всё своё естество. А вот взрослые — папы-мамы, бабушки-дедушки — ели, нахваливая: и гуся в яблоках ели (а я маленький под столом про «яблоки гусёвые жирные» — фу-у-у-у-у!!!), и чернослив из него же (бе-е-е!), и всякое ещё другое — чёрт его знает, что они туда клали. Такие были времена. Что было, то и клали. Ха...
В школе, опять же, наложились на нестойкую детскую психику пионера чеховские «жареные гуси мастера пахнуть» и прочее гоголевское про «хребтовую часть телёнка, жаренного на вертеле» — у кого хочешь нервы сдадут. Литература. Важнейшее из кулинарных искусств.
У леса на опушке жила
Зима в избушке.
Она снежки солила
В берёзовой кадушке,
Она сучила пряжу,
Она ткала холсты,
Ковала ледяные
Да над над реками мосты.
Уж если и Зима-матушка готовкой не брезгует, то нам, детям её северным, краснощёким да румяным, сам бог велел! И приключилась со мной история...
Лет несколько назад, перебирая старые фотографии, я решил потрясти семью новогодним небывалым гусем: «Как тогда! Когда деревья были большими, а сам я ничего не соображал и никаких гусей не ел!» И тут же мне и подкинули в древнем журнальчике удивительный рецепт «запечённого холмогорского гуся» (а ведь знал я и без рецепта, что к чему!). И я, наивный, в рецепт тот поверил. Но на пути к славе поджидали меня трудности.
Сыскать холмогорского гуся оказалось непросто. Паспортов гусям не выдавали, прописку смотреть было негде. Люди, гусями на рынках торгующие, все как один на мой вопрос: «Холмогорский?!» — отвечали: «Только из Холмогор сам пришёл! К тебе, брат! Огонь-птица! Бери!» Глаза продавцов подозрительно бегали, есть жар-птицу я не был готов.
Искомое нашлось в подмосковном посёлочке, где я оказался совсем уже случайно, навещая друзей числа 25 декабря. Дородная тётенька фермерской закалки продавала со скромнейшего ящичного прилавочка всякую заманчивую птицу, и был среди той птицы один гусь — огромный, как моё желание кулинарного подвига. Я решил, что он из Холмогор. Спросил аккуратно о своей догадке, тётенька уверенно кивнула и улыбнулась так, что в голове пронеслось ночным экспрессом: «То кум до кумы судака тащит!»
29 декабря гусь был поставлен на медленное оттаивание, 30-го рано поутру я за него принялся, врубив на полную альбом Рэя Чарльза The Spirit Of Christmas, 1985-й, Columbia Records, где просто полный конец света от одного только Rudolph The Red-Nosed Reindeer. Я прикинул, что старина Рэй мне поможет и дело быстро пойдёт в гору. Какая наивность... Детям было по четыре с хвостиком — они с замиранием смотрели на мои приготовления, окончательно переселившись на кухню.
Мне мерещились мишленовские звёзды, я был на пике своего могущества.
Чёртов гусь не лез ни в одну кастрюлю (сначала его надо было отварить чуть ли не в белом вине с миллионом специй). Я полез за тем, что «не достают никогда», — за ведёрной кастрюлей. Рэй надрывался, джаз завывал, гусиные ноги торчали из воды, как обломки пиратского судна. Дети хохотали, и дух от них стоял, как от кондитерской фабрики, эвакуированной в грибозасольный пункт. Ноги гусю я подрезал, он нехотя улёгся «принять ванну», а после — остывать и доходить, «набирая важные ароматы» (сутки отлёживаясь, обмазанный всем подряд, в холодильнике), аккурат поспевая к полудню 31 декабря, когда все честные люди идут в баню, а все остальные, кому звёзды ресторанные мерещатся...
В два часа дня 31 декабря при полном стечении народа (в лице детей, прочие в этом ужасе не участвовали) я принялся в последний раз натирать гуся, который и так выглядел после всех массажей и ванн совершеннейшим атлетом.
Атлет был нафарширован как надо и отправлен в духовку.
На душе у меня было неспокойно.
На иглу отправился Эдди Данстедтер— Christmas Candy, уникальнейший альбом 1965-го, Capitol Records. Эдди Данстедтер, композитор и органист, однажды невероятно красиво перепрочёл все эти I Saw Mommy Kissing Santa Claus, Jingle Bells Bossa Nova и Let It Snow! Let It Snow! Let It Snow! (как и многое другое из рождественских стандартов). Я верил: орган поможет. Мы одолеем гуся.
Между тем...
Судьба не лишена иронии.
Гусь пёкся и пёкся, и его «резиновость» не убывала и не убывала. Часы шли. Время близилось к вечеру. Я уменьшал, прибавлял, поливал, добавлял жару. В девять вечера гусь всё ещё был атлетом. Стальные мышцы. Крепкий торс. Чёртова холмогорская порода!
В одиннадцать я поставил его на стол. Он был тёмен от ярости и вовсе не таял во рту. Всю вину я возложил на отвар из «ста трав и кореньев». Я грыз холмогорца и в толк не мог взять, кой чёрт не был он засунут, предварительно нафаршированный и намазанный всем подряд, просто в духовку, в спасительной чугунине, на медленный малый огонь, на много часов, без всяких массажей и ванн. И было бы всем счастье!..
Меня утешали.
Мы выпили шампанского.
И нам стало хорошо...
Отвар я решился вылить только на утро 1-го числа. Он был многокомпонентен, в нём могла бы зародиться разумная жизнь, но... С уходом отвара померкли и звёзды. И, может, оно и к лучшему. Ведь воспоминания детства не утратили своего волшебства.
А гусь... На красных лапках который. Гуси мне после удавались, и вполне. Без всяких там журнальных вывертов, по-простому.
С наступающим!
Готовьте с умом!
И да пребудет с вами счастье!
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
login
who are we?
contact us
qosheapp
Toi Staff
Gideon Levy
Belen Fernandez
Andrew Mitrovica
Mort Laitner
Nikkei Editorial
Rami G Khouri
Ali Fathollah-Nejad
visit website
